<<   Мариничева Ю. Ю.  "Жаба тебе в рот" или "фига в кармане": жесты противодействия магической агрессии

В этом году фольклорная экспедиция филологического факультета СПбГУ проходила в Мезенском районе Архангельской области. Материалом для данного доклада послужили интервью, записанные, в основном, в деревне Кимжа.

В процессе полевой работы нам удалось записать истории о том, как в деревне периодически «оприкошивают» детей. В целом, записанный нами материал по этой теме представлял несколько текстов заговоров для уже «оприкошенных» детей, а также разные «инструкции», как не допустить  подобного, о чем бы мне и хотелось рассказать.

По словам наших информантов, на детей негативно можно воздействовать 2мя способами:

- их можно сглазить или оприкосить

Например,

<А еще говорят, это, они отприкашивать могли, ну, отприкос, что ли, ну, сглазить, короче.>

Отприкосы – это сглаз, да, делали, все…

А.А.: Оприкосит кто-нибудь ребёнка предположим…

С.Е.: Или оприкосят.

<Оприкосят – сглазят, да?>

С.Е.: Да, сглазят

- их можно испугать[1]

Например,

С.Е.: Ну я не знаю, какие-нибудь болезни тот же испуг.

<А испуг что такое?>

С.Е.: Ну вот кто-то напугал…

<Как выражается? Кричит он?>

С.Е.: Да, не спит

Или

С.Е.: Ну я не знаю, какие-нибудь болезни тот же испуг.

<А испуг что такое?>

С.Е.: Ну вот кто-то напугал…

<Как выражается? Кричит он?>

С.Е.: Да, не спит

А.А.: Оприкосит кто-нибудь ребёнка предположим…

С.Е.: Или оприкосят.

<Оприкосят – сглазят, да?>

С.Е.: Да, сглазят[2]

Последствия обоих этих действий выражалось в том, что ребенок становился неспокойным:

Так обычно сидит всё время, она куда-то всё ползёт и ползёт, ползёт, ползёт. Я её повалю, она опять это…в темноте опять ползёт. Думаю – что такое.

Или

<А испуг как он боится, идёт корова – убегает?>

Орёт! Вот именно что.

Один из основных возникающих вопросов – кто может оприкосить или сглазить.

С одной стороны, информанты говорили, что, в общем, кто угодно:

<А вот так вот просто могу я сглазить, хотя вот…>

Можешь, да, можешь.

<Могу, да?>

Да любой человек может, понимашь.

То есть в деревне не было какого-то специально человека, который оприкашвивал. менее, В некоторых случаях, однако, говорилось о том, что оприкосить может человек с «темным взглядом»:

Вот даже человек, допустим, вообще не знающий, понимаешь. Вот если ты, у человека глаза – ум в глазах, понимашь, он просто выдумывает, там сила какая-то есть вот, понимашь, он даже вообще ничем не владеет. Вот, например, у тебя – у тебя взгляд тоже темный такой, острый, вишь, такой жгучий, темный такой.

Или

<А че, могли вообще сглазить, можно, да?>

Г.Ф.: Можно.

Н.В.: Черные, говорят, у кого, черные глаза…

Иногда указывался конкретный человек:

У меня вот Любашка была маленькая, первая-то. Мария Ивановна придёт у нас, в бане мылась ходила, придёт: «Ой!», да чего. Всё, она ушла домой, а у меня девка ночь будет реветь. Так спокойнёхонька – не слышим, не видим даже! Тоже положим, она спит да и всё. А тут всю ночь будет реветь.

Или

А.А.: А я вообще прикос не видела до тех пор, пока Алёнка маленькая не была. А была…когда здесь жили-то <нрзб> был, так вот Анька Поляк пришла с ней поиграла, поиграла, она потом всю ночь ползала. И ползает, и ползает. Так обычно сидит всё время, она куда-то всё ползёт и ползёт, ползёт, ползёт. Я её повалю, она опять это…в темноте опять ползёт. Думаю – что такое.

Тем ни менее, не говорилось, что эти женщины намеренно приходили оприкашивать детей. Они просто «приходили», «заходили», иногда «проходили мимо».

Но достаточно часто, по словам информантов оприкошивает сама мать или близкий родственник:

<А мать может сглазить?>

Е.Г.: Больше всего ещё мать может. И мать и отец.

Или

Может быть даже и не, как сказать-то? Может, и не думают. Вот, например, раньше вот с малЫми ходишь, даже и не думаешь, там например, даже мать родная может, например, оприкосить.

<Да?>

Да, да-да-да-да. И обычно, вот когда, вот просто одумаешь случайно, что «Ой, какой там, это, ты у меня никогда не плачешь, ничего». И вот вечер ребёнок может в этот вечер разораться так, что у тебя, короче, это.

Или

<А кто мог сглазить? Мать могла сглазить ребёнка?>

Ак ведь как? Наверно, не могла. Мне раньше мама всё говорила, пойдёшь ребёнка, ведь иногда и скажешь, ребёнок: «Ой ты, хорошенькой какой, какой ты у меня любой и всё». Да. Всё раньше мама мне говорила, скажет, ребёнка сама можешь оприкосить.

Или

Сглазить – это сглазить. У меня дедко-то вот, отец, муж-то детей любил – дак я не знаю! Всех маленьких облизал. Посмотрит малыша, уйдет – все, они уже плачут. Уже плачут.

<А хотя он их любил так. Да?>

В.В.: Любил. Да.

Таким образом, у нас есть три возможных субъекта действия оприкоса:

- нечаянные проходящие мимо или заходящие. Они же «кто угодно»

- родственники

- сама мать. Причем мать, по словам информантов, самый главный источник возможной агрессии.

Теперь рассмотрим структуру самого действия оприкоса.

С точки зрения формы оприкоса, можно выделить две:

- невербальная («одумать», «посмотреть»)

Например:

Да любой человек может, понимашь.

<Просто как подумать плохое…>

Да-да. Подумает он, посмотрит – вот, какая.

Или

Обычно, когда на народ маленького ребёнка выводят вот что в людное место куда-нибудь, чтоб как… не одумали, ничего не сказали

Или

И обычно, вот когда, вот просто одумаешь случайно, что «Ой, какой там, это, ты у меня никогда не плачешь, ничего». И вот вечер ребёнок может в этот вечер разораться так, что у тебя, короче, это.

- вербальная (хвалить)

Даже некоторы вслух говорят, понимашь. – Ой, какой у тебя ребеночек красивенький, какой – любуемся, как вот вечно говорим мы- весь там в папушку ли в мамушку сынок. Ну и потом ушли, туда-сюда, и вот ребенок на следующие две ночи, <неразб.>, плачет и плачет, и ничем еге не усокоишь тут как раз – ни титьки, ни соски, ниче. Ну и сама поймешь, почему орет.

Или

<Мы вот подумали, получается, что ребёнка вообще нельзя хвалить, потому что кто угодно может его сглазить>

Е.Г.: Получается, что так.

<Ну а как так? То есть можно сказать ребёнку: «какой ты хорошенький»>

<И можно сглазить?>

Е.Г.: И можно сглазить

По словам одного из информантов, «хорошие» слова как бы «оборачиваются»:

Вроде человек приходил – вроде все по-хорошему… Эти добрые слова все оборачиваются, видишь. Раньше в старо время вообще детей не показывали. Там, до определенного возраста, там, до года или до куда ли, знашь. Нельзя было. Никому не показывай, никому ничего, там.

Таким образом, получается довольно парадоксальная вещь: агрессия на ребенка выражается или в молчании или в хвальбе[3]. Кроме того, эта агрессия может исходить от родственников или от матери.  Это парадокс заставляет задуматься над следующими вопросами:

- каким образом в таком случае общаться с детьми, если любой, пусть даже мимо проходящий, потенциально является носителем агрессии?

- только ли ребенок является объектом  агрессии, если, по сути, зла ему никто не желает, тем более, собственная мать?

Нам было совершенно непонятно, каким образом, жители деревни Кимжа общаются со своими маленькими детьми, если хвалить их нельзя, смотреть на них нельзя, посторонним  лучше тоже не показывать и мы стали расспрашивать местных жителей о том, как все-таки общаться с ребенком, чтобы его не оприкосить. Нам предложили несколько вариантов «защиты» детей  от подобного.

1) Перед тем, как зайти к ребенку, следует взять что-то в рот, чтобы не проронить слова и тем самым, случайно не сглазить:

В.В.: Потом, щас стала ругаться на него, я говорю – дак ты хоть к ребенку-то подходишь, возьми в рот чего-нибудь!

<В рот надо че-то взять?>

В.В.: Ну, да спичку или что-нибудь такое. Да.

<Спичку? Почему спичку?>

В.В.: Или что-нибудь такое. В рот взять.

<А еще что?>

В.В.: Или щепинку какую-нибудь.

<Щепинку?>

В.В.: Ну, вот. После-то ничего, не жаловались. То жалуются и все! «Вот Сашка посмотрел опять  у меня парня!» <смеется.>

<А он щепку-то берет, дак говорить-то можно все равно че-то?>

В.В.: Дак говорить-то говори…

<Но щепочку-то не роняй, да?>

В.В.: Не выпадет, не беспокойся.

Или

И вот обычно раньше этих, малышей, тоже возишь в коляске, дак или сажей за ушком мажешь или булавочку прицепляешь там куда-то, чтоб не видно было. Или когда смотрят младенца, дак спичку ложат в рот.

В этом случае не требуется никаких специальных слов и физических действий. Человек, который хочет подойти к ребенку, в качестве профилактики должен защитить его сам от своей же возможной агрессии своим молчанием.

2) Если все-таки похвалил ребенка, следует немедленно совершить следующее действие:

<От сглаза, что ли, или как?>

Да, от сглаза, от прикосу.

<А че еще надо? >

А кто вот вас, начнет че-нибудь вам говорить – вот ты кака-то хорошая да красивая, да здоровая, - дак ты вот так вот сделай <быстро стучит костяшками пальцев друг о друга.>

<Че, прямо вот так? Кулачками сидишь.>

Кулачками стучишь да – тьфу тебе…

<Это сразу, да, отвернуться как-то надо?>

Да с чего, да тьфу тебе, скажи.

<Тьфу тебе, вот так, да?>

Да.

Или

 Я вот говорю, вот вам встретится там – о, какая ты хорошая, красивая, - ты так <стучит костяшками> - тьфу тебя, скажи. И вот так кулачками постучи. Это я тебе как пинежская бабка говорю..

<Все, будем теперь знать.>

И булавки везде налепите.

В этом случае специальных слов по-прежнему не требуется, но нужно совершить определенное уже физическое действие, а именно постучать костяшками пальцев друг от друга. Как и в предыдущем случае, здесь агрессия на ребенка может исходить от взрослого, который уже после того, как совершил «неправильное» действие (не удержался и похвалил), должен немедленно сам его исправить.

3) После того, как все-таки похвалил, нужно сказать следующее:

И всё время надо говорить: «Чур чёрных, чур белых, чур своих, чур чужих, чур меня и есть» <сплёвывает три раза> в лицо.

Или

Мне раньше мама всё говорила, пойдёшь ребёнка, ведь иногда и скажешь, ребёнок: «Ой ты, хорошенькой какой, какой ты у меня любой и всё». Дак она всё говорила, ой, всё приговаривала: «Чур чёрных, чур белых, чур своих, чур чужих, чур меня есть». Вот. Чур чёрных, чур белых, чур своих и чур чужих и чур меня есть. И саму себя как очуриваешь. Вот. И всё.

Или

Обычно, когда на народ маленького ребёнка выводят вот что в людное место куда-нибудь, чтоб как… не одумали, ничего не сказали – мне вот тоже Фезя тогда говорила, что чур чёрных, чур белых, чур своих, чур чужих, чего-то там…косому, лихому три соломины в глаз чего-то такое. Три раза надо помыть и не вытирать потом ребёнка.

В этом случае перед нами, в первую очередь, вербальное действие – слова, которые информанты, как правило, произносили очень быстро и тихо.

Таким образом, во всех трех перечисленных ситуациях, от взрослого требуется самоконтроль. Взрослый именно сам должен или следить за тем, чтобы не похвалить ребенка или немедленно предотвратить возможные последствия «похвалы»[4].

4)  Если кто-то кого-то похвалил, нужно сделать так, чтобы эти слова вернулись к похвалившему:

У нас тут бабушка есть, которая вот тоже Игорь маленький был, хорошенький такой был, вот даже мимо – она в огороде ползает – пройдём, я приду домой, он у меня сразу у порога падал, у него начиналась истерика. И вот мне кто-то…Валя Мишукова сказала: «Идёшь мимо, фигу в карман положи и скажи – жаба тебе в рот, жаба тебе в рот».  Эта бабуська пришла ко мне на телефон, здесь сидит это. А Игорь-то спал. А он потом в одной футболке, даже без трусов, маленький ещё был, он выбежал это и сразу воду пить или на горшок, или куда побежал-то. А я и внимания не обращаю. А она потом сидела так со мной, говорила, говорила, потом: «Ой, Игорёчек какой большой стал». Я так раз фигу и сразу же – жаба тебе в рот, жаба тебе в рот. И она как у меня закашляла. Она кашляет и слова не может сказать.

В этом случае необходимо совершить одновременно два действия: вербальное – произнести про себя три раза «жаба тебе в рот» и  физическое – засунуть фигу в карман. Рассмотрев вкратце примеры защиты от агрессии, можно заключить, что эти действия направлены либо на то, чтобы слово не произнести, либо на то, чтобы оно вернулось в к произносящему:

Ты говоришь: «Жаба тебе в рот». Как бы вот.

<В лицо ей говоришь?>

Е.Г.: Нет, конечно, так это неприлично говорить, да.

<Про себя, да?>

Е.Г.: Да, «жаба тебе в рот». Это, значит, возвращаются.

<Это значит, возвращается к ней?>

Е.Г.: Да, да. Как бы слова вернулись назад.

Или

И саму себя как очуриваешь

Или

Чур чёрных, чур белых, чур своих, чур чужих, чур и меня еси», как саму себя.       

Также мы спрашивали о том, наказывали ли как-то человека, который оприкосил. Только в одном случае на сказали, что могли придти в дом к тому, кто сглазил, взять у него ботинок, и потом сжечь, чтобы снять порчу. В основном же, информанты говорили, что с этим человеком ничего такого не делали.

Действительно, сложно наказать кого-то конкретного, если оприкосить, вроде бы, может кто угодно и в любое время. Однако выше были упомянуты случаи, когда назывался конкретный человек. Посмотрим на участников ситуации оприкоса.

Вроде бы главным действующим лицом является ребенок. Именно он в центре агрессии, на него она направлена. Как уже было отмечено несколько раз, оприкосить может «кто угодно». Но распознать факт, что ребенок оприкошен или сглажен может только мать. Именно она определяет, что ее ребенок неспокойный и именно она соотносит это «неспокойствие» со следствием оприкоса[5]. Таким образом, именно мать как-то выбирает конкретного человека из категории «кто угодно». Из этого следует,  что хвалить и оприкашивать может вовсе не «кто угодно», а только тот, кто находится в каких-то особых отношениях с конкретной матерью. Возможно, именно поэтому в Кимже нет какого-то одного человека, который может сглазить ребенка. В каждом случае этим человеком может быть тот, кого «назначит» та или иная мать и кто, по ее мнению, не просто хвалит, а хвалит-оприкашивает. Все-таки сложно представить себе ситуацию, что детей вообще никогда не хвалят. С другой стороны, хвалить действительно может кто угодно, но не за все.  Если мы посмотрим на наши интервью, то можно сказать, что ребенка хвалят:

- за внешний вид:

То есть даже мама сглазить может. Вот похвалит его: скажет, ой какой хороший, красивый, - а он возьмет и заболеет.

Или

А я и внимания не обращаю. А она потом сидела так со мной, говорила, говорила, потом: «Ой, Игорёчек какой большой стал»

- за то, что он спокойный:

И обычно, вот когда, вот просто одумаешь случайно, что «Ой, какой там, это, ты у меня никогда не плачешь, ничего».

В любом случае, ребенка выделяют. Если его хвалят посторонние, то его выделяют из всех других деревенских детей. Если его хвалит сама мать, то, по сути, она хвалит саму себя за то, что ее ребенок такой хороший и спокойный.